Немного о поэзии

х

Не многие этого поэта знают. Антон Захаров - любимый мой поэт. Сегодня у него был бы день рождения.
* * *
Дождем стекут обиды и сомненья,
забудутся случайные детали.
Спасибо. Это наши измеренья
в калейдоскопе гранями совпали.
Мелодией волшебной лобовое
засветится стекло под фонарями.
Желания! Ты назови любое:
азартом, страстью, похотью, любовью -
и может это будет между нами.
Однажды, помнишь, попросила утром…
Осколки разноцветны и дрожащи.
Еще момент – и, кажется, все рухнет.
Когда-нибудь я стану настоящим.
* * *
Перебесившись пошлостью в стихах,
я бережно целую твои руки.
Я обречен на нежность: это мука,
которая боится опоздать.
* * *
Вполнакала осеннее солнце.
Зябкость странную не одолеть.
Телефон во дворе, и придется
толстый свитер под куртку надеть.
Ярко выкрашен бок батареи.
Прислонюсь. Отогреюсь. Решусь.
Позвоню. А потом осмелею:
нарисую, спою, напишу.
“Потеплеет – и справлюсь с тоскою”,-
так, не веря себе, говорю.
Ртутной крови обманчивый столбик
опускается плавно к нулю.
* * *
Ночами цены все вдвойне:
на женщин, водку и сомненья.
Завязнув в собственном вранье,
все ожидают утешенья.
Но все давно наоборот:
cпят в фонарях крупинки смеха.
Трамвай, уставший Дон Кихот,
грохочет ржавчиной доспехов.
За чудом хочет он успеть,
сражаться, прославлять… Пустое.
Ему в лицо холодный снег
несется мельничной мукою

В зале суда
Стало душно. Это – душа?
Как гимнасту перед жюри.
Будут приговор оглашать.
Прокурор ушел покурить.

У него к расчетам талант.
Очевидно, это в крови.
Так рифмует официант
ручкою в блокноте рубли.

Тут как в ресторане: плати,
или не получишь пальто.
Обещал от двух до пяти.
Братцы-живодеры, за что?

Несколько минут как во сне.
Интересно, сколько дадут.
Если два – как в армию мне,
если пять – почти в институт.

Может, был создатель жесток,
я ему, увы, не судья.
Но ведь наша жизнь – тоже срок,
каждое желанье – статья.

На решетке жирный налет.
Хоть сжимаю, пальцы скользят.
Прокурор еще не идет.
Ничего ускорить нельзя.
* * *
В подкидного дурака
две сестры к столу присели.
Непонятно, кто пока
победит на самом деле.
Каждая из них права,
мол, считает карты лучше.
Обе прячут в рукавах
козырей на всякий случай.
Я, заворожен, стою,
будто перед эшафотом.
Не уйти когда твою
жизнь разыгрывает кто-то.

Скоро
Стараюсь сильным быть и милым,
собой бываю лишь во сне.
Но дырку раскаленным шилом
вновь прожигаю на ремне:
снижаю вес. Сорю друзьями.
Бессонницам потерян счет.
Чадит воспоминаний пламя.
А на затылке плешь растет.

Как через ситечко, невинно,
в каком неведомо году,
оставив вам стихов чаинки,
я из реальности уйду.

Эпилог
Силы закончились где-то заранее.
Что мне осталось на этом веку?
Правда, прилюдное умирание
так надоело, хоть нож к кадыку.
Снова появится мерзкая морда,
станет тянуть за собою на дно.
Я вас прошу, вы запомните гордым
или веселым меня. Все равно.

х

Я ухожу
На экране звёздного дисплея ночь распечатала наши судьбы.Холодно. Я ухожу из дома,в нём меня уже не ждут обратно.
Путь к храму очень далёк. Да и нет у меня храма.Есть только ночь, холодная,словно отталкивающий дизайн продуктового магазина.
У соседнего подъезда - мужчина. Путеводной звездой - огонёк сигареты. Самое время собирать рифмы,опавшие с осенних деревьев.Ведь вчера был сильный ветер. Вчера? Надо же,наступило завтра.
Из окна пятиэтажки выпадает крик. Две секунды длится он. Потом замолкает. Кто-то решился.
Падение крика,падение рифм,падение меня...
Ночь пикирует в глаза.
Я могу вернуться. Но стоит ли убеждать в этом? Меня можно убедить. Но зачем?
Кленовый лист порхает под фонарём. Иду мимо. Не обращаю внимания. Стараюсь не обращать. Обращаю. Лист опускается мне на ладонь.
Маленькое счастье озаряется улыбкой. У меня на ладони осторожно дышит бабочка.
Конец сентября. Ястою на месте. Мне некуда уходить.
(с) А.З.

НекрЫсь

С днем рождения, сильный и интересный человек по имени Антон Захаров.

х

Добавлено: Вт Окт 11, 2011 8:19 pm Заголовок сообщения:
Все велят заниматься прыжками,
закаляться, играть в футбол.
бегать, плавать,летать.
Ну что ж...

Все советуют отдохнуть,
предлагают своих докторов
и глядят на меня в испуге.
Что случилось?...

Все мне советуют ездить,
уехать,приехать, не ездить,
умереть и не умирать.
Чудаки...

Все усматривают недостатки
в моём организме, запуганном
рентгено-ужасными снимками.
Но позвольте!..

Все тычут в мою поэзию
невидимыми вилками,
должно быть, в поисках мухи.
Я б-б-боюсь...

А боюсь я всего на свете,
холодной воды и смерти,
ведь меня же нельзя отложить
на потом!

И в эти короткие дни
я подсказок не принимаю
и, открывшись,вновь запираюсь
со своим вероломным врагом
Пабло Нерудой

х

ДОМ С ПРИВИДЕНИЯМИ

Они входят в меня, озираясь. Световое пятно обегает стены, опасаясь высветить страх. В гостиной мужчина прячет фонарик в карман заношенной джинсовой куртки и говорит:
- Вот мы и дома.
Женщина хрипло дышит. Она устала и хочет есть.
- Зачем я пошла с тобой?
- Завтра утром снимем доски и начнем обустраиваться, - говорит мужчина, явно не слушая ее.
- Здесь нет мышей? - спрашивает она.
- Когда я тут жил, не было.
Я вспоминаю хозяйского сына, лет восемь назад он ушел вечером из меня. Да, это он.
- Включи фонарик, - просит женщина. - Темно.
- Нам нечего бояться. Нас будут охранять местные привидения.
- Ты серьезно? - спрашивает она.
- Конечно. Каждую полночь под их ногами скрипит лестница на второй этаж. Затем двери открываются, и стены оживают…
- Перестань.
Они сидят спиной друг к другу. Пытливо вглядываюсь в лица. Под глазами женщины мешки и две глубокие борозды отчаянья. У нее нет в жизни ничего, кроме желания быть нужной. Может, ее все и обманывают за этот панический страх остаться одной.
Приближается полночь. Да, эту историю ему рассказывала мать. Та самая, которая твердила мне: «Ты не забудь о Валли, помоги ему». Вот мы и встретились, Валли. Пройдет этот век, может, чуть больше - и мы встретимся вновь, только тогда уже я буду человеком, а ты - роскошным заброшенным особняком. Мы всегда храним в себе память предыдущего и того, что будет. А ты говоришь, привидения…
- Извини, - нарушает тишину женщина, - Мне плохо.
Валли равнодушно смотрит на пустую стену,
- Плохо, - шепчет она с усилием, приливаясь к нему.
Валли отодвигается. Женщина сползает набок.
- Зачем я пошла с тобой?
- Можешь идти, - спокойно произносит он. - Ты никогда не могла по-настоящему понять меня: я чувствую все намного тоньше. Да где бы ты была сейчас без меня, ответь. Опять притворяешься?
Но только я один понимаю - она не притворяется.
На другом краю городка часы на ратуше бьют полночь. Время памяти. Раздается скрип лестницы. Кто-то спускается. Дверь отворяется, и в гостиную входит старушка. Одежда ее светится.
- Мам?
Валли отступает к забитому окну. Ему не по себе. Бежать некуда. Светящаяся фигура приближается. Мать, улыбаясь, протягивает руки и, проходя сквозь него, исчезает в стене.
Закричав, Валли выбегает на улицу. Все. Хоть что-то он запомнит.
Запах дыма налетел со стороны сарая. Спички у Валли, разумеется, были. Жалко женщину, лежащую внутри меня. Наверно, он вернется и спасет ее, пока не поздно. Пламя охватило веранду и загудело, взбираясь по стене. Я не всесильный.
Боже, как больно.

х

Гулянье в тумане с барбосом.
Остатки омлета с беконом.
Пока еще были вопросы –
не думать о времени оном.

Пока колыхался листвою,
ломая штакетник забора,
деревьев каскад, над собою
пытаясь раздвинуть просторы.

Бегом за троллейбусом сивым,
пытаясь успеть на подножку.
Пока еще было красиво
взаправду, а не понарошку.

Всегда оставаясь довольным,
по жизни в движенье отважном.
Пока еще было не больно,
пока еще было не страшно.

НекрЫсь

Не вполне в ответ, но в близкой теме.

Помните?
Магнус Федорович положил на стол коробочку с ключом и, недоверчиво глядя на нас исподлобья, сказал:
- Я еще одно определение нашел.
- Какое? - спросил я.
- Что-то вроде стихов. Только там нет рифмы. Хотите?
- Конечно, хотим, - сказал Роман.
Магнус Федорович вынул записную книжку и, запинаясь, прочел:
Вы спрашиваете:
Что считаю
Я наивысшим счастьем на земле?
Две вещи:
Менять вот так же состоянье духа,
Как пенни выменял бы я на шиллинг,
И
Юной девушки
Услышать пенье
Вне моего пути, но вслед за тем,
Как у меня дорогу разузнала.
- Ничего не понял, - сказал Роман. - Дайте я прочту глазами.
Редькин отдал ему записную книжку и пояснил:
- Это Кристофер Лог. С английского.
- Отличные стихи, - сказал Роман
(C) бр. Стругацкие, "Понедельник начинается в субботу"

Стихи действительно, Магнус Федорович нашел замечательные, настолько, что с глубокого детства я учитывал означенное имя в ряду английских классиков, более или менее древних. Кто там у них еще стихи писал - Чосер, Байрон, Йетс в конце концов, кого там читали еще космонавты у Бредбери? "Шекспир, конечно!". Еще Киплинг был.

Так вот, в году, когда Саша Привалов и Роман Ойра-Ойра встречали Новый годв в НИИЧАВО, Кристоферу Логу не было и сорока. Более того, он прожил дольше, чем существовала АН СССР, дольше, чем протянул попугай Фотон, и, боюсь, пережил Магнуса Федоровича. Этот английский поэт и перевводчик, наш современник, прожил очень долгую жизнь, и покинул ее совсем недавно, в 2011 году, 2 декабря.

Что, в свою очередь оставляет надежду, что есть и в наше неспокойное время настоящие поэты. Впрочем, настоящие поэты никуда и не уходят в полной мере

Ars longa