Звёздочки да крестики

[НекрЫсь]

В этом году мне как минимум трижды повезло оказаться в непривычно безответственном качестве не-режиссёра, и не-руководителя проекта когда усвоенная и пропитавшая до корней установка «Я отвечаю за всё» не работает.
И в этом качестве меня поразила совершенно неожиданная мысль. Казалось бы не один раз, не один год и даже не одно десятилетие приходилось привыкать к мысли, что неправильно сосредотачиваться только на отрицательных и только на положительных оценках. Что и те и другие в своих крайних проявлениях в равной мере не стоят ничего (ни добрая бабушка, ни завистник ничего толкового не выскажут), зато умеренные равно полезны. Положительные позволяют оценить впечатления, а отрицательные – выявить недочёты. Достаточно их суммировать, «поработать над ошибками» и всё будет отлично. Не так ли?
И вот мне показалось, что это не совсем так. Я заметил между положительными и критическими отзывами разницу не только в «знаке» (в корректной подаче знак не всегда и различишь) а скорее в содержании, в качестве.
В тех случаях, когда оценка казалась мне положительной, когда зритель был рад и доволен, я слышал то, что можно назвать ВПЕЧАТЛЕНИЕМ. Оно не всегда чётко изложено (даже опытным, и не чуждым искусства человеком), не всегда прямо следует из содержания увиденного. Например, зритель говорит:
- я как посмотрел летел, по Невскому как на крыльях!
или
- нет, ну главное «на четыре части разрезал»!
Или
- я выхожу, а там вашу запись уже в троллейбусе кто-то смотрит!
Здесь вроде нет никакого анализа, никакого вникания в суть, есть в основном эмоции. Но эти эмоции, в свою очередь можно проанализировать и понять, что человек который летел на крыльях, видимо, высоко оценил музыкальную энергетику зонгов, а человек, восхищающийся тем, что «на четыре части», глубоко сочувствует семейству Тотов в их избавлении от кошмара.
Если же глаза зрителя не горят, а он спокойно говорит, к примеру «Знаете, мне тут не хватило Бредбери» или наоборот «Знаете, Бредбери я уже читал, мне не хватило личного отношения авторов к теме произведения», или «Знаете, у вас тут вот этот актёр в ноту не попал» или «Да, да, я помню, как читал эту повесть в журнале таком-то за такой-то год, очень хорошо помню, какая картинка была на этом журнале», всё это сводится к одному и тому же ответу «Пока я смотрел, мне было скучно, а пока я скучал я подумал вот о чём». Это отрицательная оценка, и хотя разбор и объяснения могут быть тут подробны, в меру эрудиции зрителя, рассуждения эти будут касаться чего угодно, только не самой проделанной работы.
Равномерная ли это шкала? Можно ли считать одно градусами плюс, а другое – градусами минус?
Возьмём известный, и для меня одиозный пример – фильм, который мне сильно не нравится – пресловутый «Брат-2». Как его обычно хвалят? При упоминании затягивают какую-нибудь песню, и при этом пальчиками постреливают по сторонам, воображая себя киллером, творящим справедливость. Это эмоциональная и положительная реакция, своего рода игра, в которую зритель готов снова и снова играть, если он согласен с системой координат фильма, предусматривающей, что киллеры, которые творят справедливость превращаются в героев.
Могу ли я, если мне не нравится этот фильм ощутить те же эмоции, но в отрицательном ключе? Например испугаться, почувствовать, что герой фильма угрожает лично моей жизни? Пожалуй, что нет. Как только я осознаю, что фильм (по любой причине) не совпадает с моей системой координат, эмоциональное восприятие пропадает вовсе. Я сколько угодно могу разбирать политические и психоаналитические мотивы автора и участников фильма, указывать на его пагубные последствия, и способы воздействия на зрителя, но всё это не будет относиться к художественному его эффекту.
И что-то мне кажется, что то, что кажется нам хладнокровным и дельным анализом включается именно тогда, когда художественное восприятие произведение уже надёжно «выключено».
Так и получается, когда слышишь, например, про «Фаренгейт», что «не нужна там эта тема соблазнения малолетней, у Бредбери Монтег относится к Клариссе, как отец, там про это фраза есть». Вообще-то да, соблазнение малолетней неуместно. Но в рамках спектакля, нынешнего ли, давешнего ли, речь о соблазнении не шла, поскольку персонажи успели только помахать парой одуванчиков. Хотя никто же не спорит, что Монтег любит вроде бы жену, и что если он любит вроде бы жену, то любезничать с вроде бы как соседкой, это не по-товарищески.
И если человек после просмотра «Побывки» зритель концентрируется на устройстве профессорского мопеда, хочется не столько мопед дорисовать, сколько задуматься – видимо содержание повести Эркеня ему просто неприятно, не близко политически, и воспринято быть не может.
Вероятно, дело в том, что искусство – это способ коммуникации, при котором авторы и творцы всегда манипулируют восприятием зрителя. Кто-то из авторов умеет это лучше, кто-то хуже. Но среди зрителей или читателей одного произведения разница восприятий заключается не в том, что одних оно цепляет больше, а других меньше. Цепляет-то одинаково. Но те, кому нравится данная манипуляция (допустим, человек давно не смеялся, а его удачно смешат) реагируют эмоциями. А те, кому манипуляция не по вкусу, реагируют анализом. Мол, о кей, я заметил как вы хватаете меня за шкирку, и вот что я вам скажу – у вас ногти не стрижены.
При этом, понятно, что анализирующий не станет висеть, схваченный за шкирку и страдать от того, что ему не нравится.
В итоге мы имеем вместо ровной и информативной шкалы (выражающейся в условных «звёздочках за просмотр»), нечто куда менее объективное, чем даже школьные оценки. Многие ли из нас получали в школе единицу за какое-то незнание, более полное, чем «двойка»? Незнание это и есть двойка. Единица, это оценка не познаний, а чего-то вопиющего в поведении ученика.
Так же и в оценках произведений искусства. Более или менее работают только Полный восторг и сдержанное одобрение «пятёрка и четверка, условно говоря», при этом «пятёрка» выражает искренние эмоции, а «четвёрка» эмоции с попыткой какого-то анализа. Все остальные градации «неудачи», «не торкнуло», «полный отстой», «забавно», «крепко сделано», «красивые у вас девчонки и кресла в зрительном зале» и «не могу не вспомнить, как говорил Аристотель», это уже не звёздочки, а скорее «крестики», показывающие сколько у данного зрителя причин не воспринять произведение вообще никак, но раз уж спрашивают, поговорить.

Короче говоря, в ужасной формулировке отзыва "торкнуло - не торкнуло", положительный вариант имеет некоторую ценность (хотя и может быть обусловлен той или иной ерундой), а второй не имеет ценности даже при очень подробном объяснении, почему именно "не торкнуло". Можно долго объяснять, куда уплыла торпеда, но если корабль-зритель ею не подбит, это уже всё равно.
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[Генераллиссимус]

Другими словами, мнение „торкнутого" имеет ценность, а оправдания „не торкнутого" не имеют ?
В принципе, я согласен. Если человек досиживал до конца спектакля через силу, то и возвращаться к нему даже мысленно будет в тягость. А, значит, ничего дельного он сообщить не сможет!
Приведу личный пример. Однажды на одном спектакле в финале я увидел проекцию неспешно крутящейся Земли под песню „Маленький цветок". Это было настолько сильное эмоциональное воздействие, что было совершенно неважно насколько элегантно удавалось подготовить для проекции экран на арьере. Даже если бы экран притащили грузчики с сигаретами (а не спустил бы без драматургического объяснения на 15-м штанкете монтировщик-практикант) я и то, только расхваливал бы этот спектакль!
Получается, слушать нужно только союзников, тех кто с тобой согласился?

[НекрЫсь]

Да, наверное я погорячился и начав с верной формулировки закончил сомнительной.

Наверное правильно сказать, что эти мнения имеют разную ценность и должны учитываться в разной системе отсчёта.

Мнение тех, кому понравилось ценно не только содержанием, но и фактом. Его наличие означает, что как бы там не опускался экран, мы достигли художественного эффекта, спектакль сработал. Это не говорит о том, стал ли от этого срабатывания зритель добрее, или умнее, или расслабленнее, или возбуждённее, или - не дай бог - хуже, мы знаем лишь одно - контакт произошёл.

При этом в зависимости от квалификации зрителя, он либо может толком объяснить, что произошло с ним, либо - в редких случаях - может оценить "как это было сделано" (и не обязательно при этом хвалить), или может просто тихо плакать - неважно, контакт произошёл. Если суждения зрителя компетентны - прекрасно, их можно учесть, но факт контакта важнее.

Мнение же тех, кому не понравилось означает в первую очередь промах. Спектакль до данного зрителя не долетел. Либо, в редких случаях, в спектакле не было никакой попытки зацепить этого зрителя, либо - что гораздо вероятнее - зритель увидел попытку манипуляции собой, но почему-то эту манипуляцию не принял, отбросил, презрел. Ну вот не хочется ему плакать над убитым милиционером, так же как мне не хочется радоваться ответке за Севастополь. Опять же, очень трудно разобраться, а правильно ли тут плакать и радоваться, но есть установленный факт - контакта не было.

Но важно, что в этом, втором случае зритель практически всегда выскажет структурированную критику. Если он профи в театре, он подметит неверно выбранные штанкеты, неточно спетые ноты, неправильную форму носа героя. Если же он не сможет этого сделать, он не станет тихо плакать, а найдёт о чём ещё поговорить. Он скажет, что спектакль разжигает ненависть, или развращает нравы, или отвлекает от действительно важных вещей, или непонятен хлеборобам. Возможно, эти рассуждения будут логичны, возможно будут отражать какие-то реальные проблемы социального и личного плана.

Но это не будет мнением о художественном содержании спектакля. Ибо контакта со спектаклем не произошло.

Такое мнение ценно своим наличием, слушать его нужно, но вот воспользоваться им нельзя, как шкурой неубитого медведя. За исключением тех редких случаев, когда критикующий - эксперт, и хоть и сквозь зубы, но даёт технические советы, некоторой ценности. Которые, скорее всего, участники спектакля уже и сами знают - да, у нас правда вырубился второй микрофон.
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[НекрЫсь]

Продолжая тему.

Отрицательные оценки произведения практически всегда можно выразить широко известной фразой "Не верю!". И, как ни странно, "Не верю" Станиславского окажется всего лишь одной из разновидностью этой фразы. Понятно, что оценка резиссёра это совсем не то, что оценка зрителя, но поскольку можно себе представить "зрителя-станиславского", поппрбуем перечислить и другие варианты.

- "Не верю Станиславского" - я, зритель не ощущаю, что люди на сцене живут, а не играют.

- "Не верю Кумыша" - я, независимо от идеи произведения, не согласен с некоторым условием сюжета. Например я не верю в вампиров, Кумыш, в будущее, изображённое Шекли,

- "Не верю Кобиашвили" - я не верю, что изображённое на экране/в книге просиходило так, как это показано. Например Гоша не любит смотреть "Айвенго", потому что тогда так не фехтовали

- "Не верю Куракиной" - я не верю вообще даже не в идею произведения, а в то мировоззрение, которое я в нём вижу. Лена Куракина не любит "Айвенго" по другой причине, потому что "всё, что про рыцарей - это фигня, им бы Маркса почитать". Эрик не любит "Бульвар Капуцинов", потому что не верит в ответственность художника за произведение. Гоша не верит в физиков у костра и инспектора Лосева как бы они не перевоплощались и не фехтовали.

- "Не верю Сирано!", - казалось бы похоже, но недоверие связано не с прочтением идеи произведения, и с личным отношением к автору. Вот Сирано, который всю жизнь проявлял самоиронию и никому не завидовал, прожил жизнь, всё потерял, должен умереть. И ему говорят, что Мольер украл сцену из его пьесы. Всё, для Сирано Мольер плохой автор, слабый, бездарный. Неважно, что он там написал, как он там сам страдал, сколько лет будут жить на сцене его произведения. Мольер - плох.

- "Не верю Некрасова" - наверное самый нелепый вариант, когда всё в произведении хорошо, но я не согласен с произошедшим там событием. Я не верю, что Бубу Касторского убили во всторой серии "Неуловимых" - "Корона Российской империи плохая". Я не люблю серии, где погибают Левченко и Тараскин - они скучные, о Вертере я уже молчу. Если вы думаете, что это что-то детсадовское, сообщаю вам, что до сих пор я не согласен с тем, что в "Занавесе" Пуаро погибает, и считаю роман не возмутительным, а именно слабым, о чем не раз гооврил.
Наверное можно вспомнить ещё какие-то "не верю", и уж точно, что эти можно разбить более подробно.

Гораздо интереснее, что все эти "не верю" в разной мере влияет на способность зрителя воспринять то ценное в произведении, что в нём либо содержится, либо должно было содержаться по замыслу авторов.

Давайте я расскажу по своим ощущениям, по мере утяжеления воздействия на объективность, если у вас не так - поправьте:

НВНекрасова - работает далеко не всегда. Можно очень страдать по Вертеру или Касторскому, но искренне любить и ценить остальное произведение. Даже в случае с занавесом мне довольно легко обосновать, почему я считаю роман слабым, и позднейший разбор вопроса показал, что не без пользы.

НВСтаниславского - этот кроеугольный камень любимого мной классического театра, становится не столь ужасным, если я понимаю, что смотрю спетакль, поставленный по иному. Это мне мешает, спору нет и у Мейерхольда, и у Брехта, и у Лаврова, и у Красикова и всё же если спектакль очень хорош, он сработает

НВКумыща - примерно равен по тяжести воздействя. Мне не хочется пойти на фильм про постапокалипсис, про ужасы абьюзинга или про орков и хоббитов, но в ряде случаев после начала просмотра это становится не столь важным, и оказывается, что это уже не про хоббитов, а про важные вопросы нашей жизни, что абьюзинг это не вымысел, и не норма жизни, а скорее стечение точек зрения на процесс. Кто знает, может когда-то я случайно увижу что-то дельное и про вамипров.

НВКобиашвили - очень зависит от того, насколько на этом "не верю" всё построено. Радость от "Айвенго" не уменьшается, потому что там, слава богу не идёт речь о том "кто искуснейший мечник/лучник". Но какого-нибудь отечественного доктора Хауса, вроде Тырсы смотреть невозможно и неинтересно, то от чего у меня должно захватить дух взято из википедии.

НВКуракиной - очень тяжёлый случай. Если в остальных случаях шанс на зрительскую оценку имеет любой работящий художник, то для того, чтобы переломить идейное неприятие нужен либо крайне продуктивный таланта авторов, либо особые обстоятельство, например, знакомство с произведением в детстве. В моей практике только "Однажды в Америке" стал из ненавидимого любимым, но многие произведения были таки посмотрены и в какой-то мере оценены, например "Криминальной чтиво", "Мертвец", "День радио". Не понравились - были восприняты.

НВ Сирано - по-моему это самый ужасный, самый безнадёжный вариант потери доверия зрителя к произведению. На мой взгляд Тарантино, Верхувен, Триер и Стоун - совершенно одного поля ягоды - люди морально нестойкие. Но Тарантино и, я всё ещё доверяю в том, что они хоть что-то могут сами для сеебя внятно сформулировать. Я стараюсь смотреть его фильмы, хотя мне это тяжело и скучно.А вот остальные трое - по разным причинам, по-моему люди, которые сами не соображают хорошенько. Воспринимать их продукцию, всё равно что покупать молоко, принесённое на продажу в стиральном корыте.

PS
И - увы, к этой же тоскливой категории относится хорошо знакомое каждому из нас "недоверие к близкому знакомому". Мы не доверяем собственным детям, а также родителям, родственникам, супругам в том, что они способны самостоятельно дебютировать творчески. Ведь они живут в нашем доме, мы видим их спящими, сопящими и просыпающими на работу. Требуется спецциальная тренировка, чтобы заставить себя не то, что выслушать - это мы можем, ведь мы их любим - а чтобы воспринять их творчество, как произведение искусства.
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[Генераллиссимус]

Если принять этот механизм, то им можно объяснить феномен "многослойности" произведения искусства. Когда, перечитывая книгу из собственного шкафа в разном возрасте, обнаруживаешь, что она начисто переписана и, вообще, не о том!

[НекрЫсь]

Могу вспомнить, например, Честертона. Когда-то, при первом знакомстве, я был совершенно уверен, что это "круче Конана Дойля", потому что у Шерлока Холмса алгебра, а у Честертона - психология, что, в свою очередь обуславливалось тем, что у Честертона никогда не догадаешься как оно было до последнего момента. Я был уверен в поступаттельном развитии английского детектива, как, например в развитии научной дисциплины - и мне казалось вполне логичном, что детективы, где звонят по телефону (Честертон и Кристи) сложнее и умнее, чем те, где ещё не звонят (про Холмса).

Сейчас я бы так не сказал, хотя по-прежнему сознаю, что параметр "загадочности" у Кристи и Честертона намного превышает Конандойлевский. Некоторое время меня сбивало с толку, почему этот поступательный процесс остановился. Почему с середины двадцатого века уже не происходит усложнения логических загадок, а усиливаются другие, и совершенно мне неинтересные элементы детектива - страшилки, эротичность, мрачняк, психологизм, социалка.

Ответить на это можно, если учесть, что "загадочность" является не целью детектива, а интергральным показателем качества его моральной целостности.

История не "становится интересной, потому что запутанная", а "история выигрывает от запутанности, если она интересна тем, что вызывает сочувствие читателя". Прежде всего сюжетная литература должна предоставить читателю возможность почувствовать себя в условиях игры, занять определённую роль, определить "за кого болеем". В детективе это чаще всего - встать на сторону сыщика, расследующего преступление, в приключенческом романе - плыть за сокровищами в подходящей компании. Если это произошло, если наш друг Пуаро, или доктор Ливси, или мы влюблены в Рэта Баттлера, полдела сделано. Мы будем с интересом следить за уловками убийцы, рассматривать карту тропического острова, и следить за перемещениями войск северян и южан. Если мне в компании героев неуютно, если чтобы подружиться с сыщиком, нужно любить империю, или признавать факт абьюзинга, или верить в вампиров, ни карта острова ни хитроумная схема ограбления мне, как читателю, не поможет.

Соответственно с Честертоном "книга оказалась начисто переписана" в тот момент, когда я понял что за парадоксальным мышлением автора/патера нет эксклюзивной методики противостояния злу, что это хорошо известная методика католического христианства. Автор, конечно, этого никогда и не скрывал, но я-то, советский школьник, не воспринимал католическую мораль, как "хорошо известную" (и жители Великобритании начала ХХ века тоже не воспринимали).

И хотя сам патер по-прежнему глубоко мне симпатичен, а сам автор по-прежнему является одним из любимейших британских типажей (мне гораздо легче соглашшаться с Честертоном, чем с Уэллсом, Б.Шоу или даже Киплингом), я уже не чувствую за их парадоксами могучей, побеждающей силы. Скорее мне кажется, что автор постоянно подыгрывает своему герою, помогая доказывать недоказуемое, подтасовывая реальность произведения. И из книги за которой хочется идти, сборник рассказов про Брауна превращается в предмет интересной, продолжительной дискуссии, вроде тех, что мы постоянно ведём с Рыцарем или Эриком.

А вот с Конаном Дойлем или даже Агатой Кристи этого не происходит. У них герои опираются на более базовые опорные камни.
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[Генераллиссимус]

Для себя я определил зачем зритель ходит в театр. 3а ответами на незаданные вопросы. Он чует, что вопросы могут появиться и застать его врасплох и идёт в театр смотреть „С любимыми не расставайтесь", потому, что а, вдруг?! И, по-этому, что ближе к жизни то и трогает, то больше похоже на реальность, которая может на него свалиться.

[НекрЫсь]

Вот, не далее чем час назад столкнулся с очень характерной реакцией.

Представим себе двух тютовцев.

Один, можно сказать, тютовец в активном состоянии, назовём его А. Он то где-то играет, то где-то что-то ставит, то появляется в тюте, то затевает проекты невероятной смелости, то говорит, что хочет отрешиться от мирского и поставить прекрасную томную пастораль. Далеко не всегда я с наслаждением бегу на его представление, но нельзя отрицать, что он работает над материалом, да в общем-то и над собой.
И вот он решил поставить на сцене... ну скажем "Графа Монте-Кристо". То есть не сказать, чтобы что-то сногсшибательно новое, но - согласитесь, нечастый гость на современной сцене. Как он его поставит, как справится с сюжетом и форматом - это пока в тумане. Может и никак не справится.

А вот другой тютовец. Он не очень-то творчески активен, назовём его Н. Он давно уже не играет, не ставит, не экспериментирует, он весь в нашем славном прошлом, он вспоминает, какие прекрасные были спектакли раньше, как они были чисты, романтичны, воздушны, как полезны были они подросткам.
Мало того. Тютовец Н. неустанно перечитывает "Графа Монте-кристо" и постоянно делится своим восторгом по поводу того, какое это прекрасное, содержательное, увлекательное и вместе с тем поднимающее важные моральные вопросы произведение. И я полностью с ним согласен в перечисленном.

И вот, узнав, что тютвец А. затеял к постановке любимый роман тютовца Н. я спешу сообщить ему эту радостную весть. И вот остановитесь на минутку и попробуйте угадать ответную реакцию.

Может быть Н. пришёл в восторг и похвалил А. пожелал ему, и современным тютовцам всякой удачи в реализации?
Может быть Н. позавидовал товарищу и сказал: э, нет, поскольку меня туда не позвали играть Эдмона Дантеса (а должны были, уж это точно), это наверное будет плохой спектакль?
Может быть Н. сосредоточенно нахмурил лоб и сказал: послушейте, это достойная, но очень сложная задача, не пригодятся ли вам мои соображения по этому поводу?
Может быть Н. хотя бы сказал голосом, где дребезжит высокомерие прошлого: э, нет, ребята, современный тют этого не потянет, вот мы бы в своё время, когда крепче было потянули бы?

Нет! Нет и нет!

Н. сказал буквально следующее (с поправкой на замену названий, которые я, конечно же не проговариваю так, как они есть):

- Да лучше бы А. "Опасные связи" Шодерло де Лакло поставил!

Сходу. Без лишних слов, без обсуждения, без аргументации.

Скажите мне, разве это оценка, какая угодно, пусть даже самая пристрастная? Нет. Это фраза призванная высказать негатив безо всякой оценки. Эта реплика, похожа на ту заглушку с динозавром, которая возникает в интернет-браузере, когда компьютер просто не видит сети.
Ведь очевидно же, что человек загоревшийся идеей (неважно насколько реальной), готов в этой идее на разного рода компромиссы. Он может принять совет по форме реализации, он готов обсудить сомнения в возможности этой реализации, он готов к сотрудничеству, к критике, к яростному спору.

Но никак не к тому, что: а задумайся-ка ты вместо своей идеи над тем, что я вот только что с потолка взял!

Вероятно тютовец Н. действительно хотел бы дать отрицательную оценку затее и, скорее всего, оценку глубоко личную. Но он не хочет обнажать эту свою личную заинтересованность. Он просто ставит на работе (хотя бы ещё и не начатой, но всё-таки работе) другого что-то вроде универсального штампа:

- Милый мой, ты не можешь снять кино, ты можешь только снять штаны.
- А зачем вы написали этот сценарий, когда Чехов уже все сюжеты написал?
- Ну ты бы почитал что-нибудь из современной драматургии (классики, Софокла).
- Это не формат "Нашего радио".
- Нет изюма.
- Меня не торкнуло.

Все эти фразы это не оценки. Это подножки.
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum