Время Конвей

[НекрЫсь]

Итак, друзья, я вас поздравляю, в ТЮТе снова есть спектакль в классической постановке!
Я совсем не ожидал этого, несмотря на достоверную информацию, поскольку как-то уже привык, что последние годы глобальные (высокобюджетные ) тютовские проекты в целом следуют за модой. А мода, пресловутое «вы что же не следите, что творится в театральном Петербурге?», диктует нам… не новаторство, нет. А набор приемов на всех уровнях, от выбора материала, до выбора способа работы над спектаклем. Иногда это понятно и привязано к историческому моменту, ну скажем спектакль о библейской Овечке, где «мы ничего не пытаемся привнести, нам бы глубину вечной книги показать». Иногда это этнический танец, или лазерные спецэффекты, которые конечно определяются модой, но еще и тем, что их только что изобрели (или ирландцы только что на гастроли приехали). Иногда же вещи иначе, чем фрейдизмом или сыроедением влиятельной части городских критиков не объяснимые – как-то психологические тренинги или пластические картины из обнаженных людей («это конечно неважно, что они обнаженные, но смотрится потрясающе красиво»). Такое случается во многих сферах, например мое поколение студентов-медиков дало стране отряд загадочных врачей-валеологов, исчезнувших, но так и не рассказавших, что они, собственно лечат.

Так вот, классической постановкой я называю спектакль, где этого ничего нет. Бывает чай с бергамотом, чай из бергамота, чай с ароматом смородины, и чай с жетончиком на бесплатный розыгрыш поездки в Анталию. А бывает просто чай. Он тоже разных сортов, но он не с чем-то. Он сам. И этот спектакль тоже сам, впервые в ТЮТе, пожалуй, после «Портрета», в определенном смысле принимающий у него эстафету собственно сценического искусства, говорящего без переводчиков, собственным, внятным языком. Немного грустно ожидать, что «Конвеи» будут видимо хвалить как раз за то, за что ругали «Портрет», за то, что тут «нет драк и песен». Но с другой стороны в данном случае комментарий куда правдивее, ибо хотя наличие в спектакле дополнительных видов искусства еще не недостаток, то их практическое отсутствие безусловно достоинство. С условием того, что участники реализуют возможности собственно драматического спектакля.

Тут у актеров замечательное подспорье. Я искренне люблю Пристли, но при этом данную пьесу, пожалуй меньше всего. Пристли, как известно, считался в середине двадцатого века новатором, а большая часть его драматических произведений имеют отчетливый вкус детектива. Кроме «Семьи Конвей». Продолжая драматургические эксперименты (да какие – очевидное нарушение единства времени повествования, и не в служебных целях, нет – как основная сюжетная находка), автор предлагает зрителю три действия наблюдать не интригу, а «просто жизнь». Захватывающее дух фантастическое приключение «заглянуть в будущее, и вернуться обратно» выпадает не героям, а зрителю. Именно зрителю, а не читателю, как мне кажется. При прочтении я отлично осознал, что стряслось с героями, и из за чего мистер Пристли заварил всю кашу, но честное слово, меня это не очень задело. Интересная концепция, вяло подумал я закрывая книгу, и не в силах вспомнить ни одно из имен многочисленных сестер семейства Конвей. Так и осталась у меня пьеса в одном файле памяти с «пьесами где много сестер», как то «Тремя сестрами» и «Поминальной молитвой».

Но спектакль зрителю ничего такого запомнить не позволяет. Дело даже не в том, что он захватывает с первой минуты. Наоборот, первое действие по-прежнему, как и при прочтении приводит в замешательство бесконечной игрой в шарады (в прямом смысле этого слова). То ли я, то ли англичане в шарады играть судя по всему совершенно не умеют, поскольку наблюдения за усилиями семьи веселиться вызывает сострадание. Это разумеется претензия не к авторам спектакля, и не к Пристли, а к самому семейству Конвеев. Так же, как и в книге, навязчиво ждешь «так что там в конце концов со всеми ними случится», попадаясь на классические «страшные звоночки», вроде куртки утонувшего отца. По всем прикидкам зрителю должно стать уныло, но…

Но Пристли видимо знал, что есть такая творческая группа. Он видимо точно рассчитал, возможность выстроить на этих незапоминающихся диалогах ХАРАКТЕРЫ. И поэтому, в отличии скажем от Чехова к вопросу «А чем собственно хорош психологический спектакль», находится ответ, помимо привычного «Потому, что это правда жизни». В данном случае психология необходима, потому что «без нее никак нельзя». Чтобы показать, как один человек становится другим, требуется стать одним и другим. Актеру здесь не позволено оставаться пресловутым "собой в предлагаемых обстоятельствах".

Верный признак, что это удалось следующий – девчонок перепутать невозможно! Независимо от того, насколько полно каждой из актрис удалась задача, мы сразу же перестаем думать нашу вечную тоскливую думу «до чего хорошая пьеса, как много девочек удалось задействовать». Какое там! Мы и имен-то этих заумных английских может быть не запомнили, нам и не надо. Вот самоуверенная красотка. А вот насморочная феминистка. А вот здоровенная «до чего же милая дуреха».
Именно о Регине и Вике хочется сказать прежде всего. Все мы их много видели и слышали в ТЮТе. Но в самые черные моменты, когда мне хочется все ругать, я говорю о потерянных поколениях. И очень люблю сказать «ну вот Миша и Вася – талантливые ребята, но протусовались в коридорах, протанцевали в массовках, и где они? Чему научились, кроме как шарики сигаретой протыкать?». Разумеется это мелкое склочничание, и я слышал об успехах Миши и Васи за пределами нашего театра, но все равно уверен, что в наших стенах они не сыграли того, что могли бы, а значит и научились меньшему, чем хотелось бы. Так вот костюмерную банду (надеюсь девушки простят мне вольность) я привычно относил к тому же похоронному списку. Ну слышал я частушки из костюмерки. Ну зашили на мне и еще на многих костюм, хорошо зашили, прочно. Ну танцевали в гареме. А играть? А быть другим? А прикоснуться к магии театра мы, выходит, девчонкам не дали?

Уймись, Петр Алексеевич. С девчонками все нормально. Более, чем нормально. Героини Вики и Регины не просто живые. Они осмысленно живые. Это как раз тот случай, когда актер не просто воображает себя персонажем, но и видит его со стороны, а значит – бережно и уверенно заставляет персонажа оставаясь самим собой быть ярче, убедительней, симпатичнее, и за три часа времени спектакля прожить – убедительно для зрителя – все, для чего самому герою хватило бы целой жизни или большой ее части. Такое не получается случайно, такое свидетельствует о сочетании ума и таланта, тем более, что героини обеих строго говоря – не умны. Они совсем не умны, но они становятся дороги и любимы зрителю еще до антракта, еще до того, как что-то случилось.

Потому что в этом спектакле главное случается именно в антракте. Зритель этого не видел. Но зритель об этом узнал.

Кроме уже названных в первом акте обращали на себя двое мужчин – заморыш Леон и самодовольный Саша, но поскольку эти качества существовали пока сами по себе, как один из возможных вариантов людских характеров, можно сказать, что мальчики в первом действии отставали от девочек. А вот Лена Куракина не отставала. Уже в первом я был готов поставить ей пятерку, еще не зная, что ждет впереди. Потому что я ее знал, эту мамашу Конвей. Вроде бы неоткуда. Не помню я этих своих прабабушек, или подруг прабабушек которые музицировали и кокетничали от войны до войны, упорно сбавляя себе лет до тридцати, я только читал о них, хотя бы и у Агаты Кристи. Но я готов поклясться, что они признали бы героиню Лены. Здесь к психологической достоверности добавилась историческая и возрастная. Повторяю, это поражало еще до перемены действий.

Вот собственно и все, что произошло до антракта. Не на сто процентов забитый энергетикой сцены, но тихий и внимательный зал отслушал диалоги, и я пошел в антракт, изо всех сил стараясь забыть, что читал пьесу.

А вот после антракта случилась беда в левой половине зала. Прежде всего все места оказались заняты, вероятно опыт Онегина не забыт, и ко второму действию приезжать принято в драматический театр, так же как в оперу. Я оглядел своих новых соседей, сочувствуя за то, что новаторство Пристли не накроет их своим залпом, не обрадует художественно. Соседи выглядели прилично, это были молодые женщины лет 25-30 в очках и свитерах. Так выглядят заядлые театралы, правда так же – как я вспомнил позднее – выглядела и юрисконсульт в одной торговой фирме, где мне привелось работать пять лет назад. Никогда не водил ее в театр, не намерен и впредь.

Колбасить девушек начало примерно после десяти минут действия. Они прошептали «ску-учно». Они проговорили «Ску-учно». Они громко зевнули и потянулись «ску-учно, ну ску-учно!». Они пока не мешали актерам, но сидевшие перед ними три ряда зрителей оглянулись. Это понравилось девушкам. Поскольку сидели перед ними в основном тютовцы школьного возраста, девушки велели отвернуться обернувшимся девочкам, и принялись строить глазки обернувшимся мальчикам. Мальчики тоже отвернулись. «Ску-учно! Ну что ли, нельзя побыстрее?», - начали громко спрашивать друг у друга молодые женщины в очках и свитерках, перегибаясь друг к другу через спинки кресел. В целом их было – как мне со страху показалось – человек шесть и некоторые из компании сжимали в руках целлофан с цветами. Я уже совсем решил, что это подросшее ТОСНО вернулось к нам и когда одна из зачинщиц показала актеру «Аллану» два кулака, и задвигала из друг вокруг друга, призывая немедленно ускорить темп монолога, я решил тряхнуть внушительностью своей фигуры. Величественно подняв бровь, я спросил «Не выйти ли вам прочь, девушка». «Вышла бы, Петр, - отвечала к моему удивлению девушка, - да некуда! Ску-учно!».

К счастью я недолго недоумевал, откуда Тосненские офис-менеджеры знают меня по имени. Мое вмешательство все же сдвинуло какие-то шестерни в коллективном разуме компании, поскольку с этого момента они утратили интерес к происходящему, перейдя на тихое шушуканье. Вскоре я услышал (дословно, прошу прощения): «Не позорь театральную академию, стерва, не отбивай у меня мужика», понял из какого офиса приехали к нам эти бизнес-партнеры и почти успокоился. Пусть сидят. Лишь бы не вели с тютовскими воспитанниками тренингов по Любви к Театру, Родине и Боулингу, в качестве педагогов-ассистентов-пока-режиссер-покурить-вышел.

А действие длилось. Герои снова на сцене. Пристли потратил множество слов на ремарки, объясняя свою идею и не зря, черт возьми. Прежде всего (ни в коей мере не в ущерб актерам и режиссеру) просто обалденная работа гримеров. По всем практически. Ненавязчиво и точно каждый по разному, но все постарели ровно на двадцать лет. Постарели и стали другими людьми. Это чрезвычайно помогло например Антону и Роману. Слова «мне 44» за легким смешком в зале вызвали тишину убежденного понимания. А Рома… Эта проседь растранжирившего жизнь красавца и конечно же игра неумолимо расставили точки в жизненных отношениях. Джоанн его любит и будет любить, и не может не любить. Несмотря ни на что, вопреки и злому и плохому и подлому и пьяному – она его любит. Трудно сказать за что. Он красивый и хороший, плевать, что злой. Его не может не любить женщина. Здорово женщине не повезло.

И снова Лена Куракина. И одна-то реализованная возрастная роль, повод аплодировать актеру. А две, возрастные с двумя двадцатилетними интервалами – друг от друга и от возраста актрисы? И главное не скажешь, где точнее – все чистая правда. Вот это уже похоже на подругу моей бабушки. И как пристал этой женщине, которая дважды уже довела нас своими дурацкими щебечущими выходками – флиртом немолодым, и флиртом старым – как кстати ей итоговый монолог. Монолог, где мы видим – нас снова обманула то ли жизнь, то ли драматург, режиссер и актеры, эту жизнь сыгравшие. Ну нет в жизни положительных и отрицательных героев. Заговорил герой от души, от сердца – и ты за него. Вот где психологический театр побивает и рваные страсти трагедии и экшн – там, где монолог продиктованный переживанием человека становится сильнее обусловленного событийно. Браво, Лена!

И безусловно, браво Леон! Никогда я не причислял Леона к потерянному поколению, скорее удивлялся, ну когда же этот живой, интеллектуальный юноша блеснет? Ну Хуссейн, ну сухопарый – слов нет, в нужное время в оркестре спектакля ударили тарелки, громко ударили. Но вот драматический текст, его выразительность это ведь другое. И вот оно. Разумеется превращение Биверса (среди академических девушек-театроведов момент оживления: «Бивис!», и правда ведь: старина Пристли подкачал, не просчитал МТВ-шной субкультуры) превращение Биверса, я говорю, это ключ всего замысла. И этот ключ не ржавый. Он был убогий – стал красивый. Был забитый – стал преуспевающий. Всего этого ровно по 20 лет. Он был добрый… Да не стал он злым. Две идеально точно прочувствованные реплики, про Кэрол и про «не дам вам денег. Не жадный. Просто не хочу» - вопреки всему, вопреки ужасу, который вызывает мысль о судьбе Хейзел, диктует симпатию к Биверсу. Это не он безжалостный. Это время безжалостно, это все сказанное когда-то возвращается. Это – «вот именно вам я денег и не дам». Потому что и правда, хорошо бы иногда думать над тем, что говоришь и делаешь, или уж потом не просить три тысячи фунтов.

Не знаю, задумывал ли так Пристли, но Хейзел оказалась при Биверсе идеальным вторым номером. Возможно в первом действии, на 150% уверенная в своем будущем девица и не блистала такой исторической достоверностью, как скажем мама. Но ведь не это главное в ее истории. Главное тот ужас, который испытываешь, видя, как время по своему усмотрению расставляет фигуры, меняя их местами. Честное слово, это сродни шоку скажем в «Поезде-Беглеце», когда идеально экипированный спецназовец, за которого зритель спокоен, на его же глазах в одну неуловимую секунду погибает, превращаясь из надежды на спасение – в жертву.

Ну короче: «И медведь сделал с человеком как раз то, что хотел сделать человек с медведем» (С) Сетон-Томпсон. Не могу отделаться от ассоциации, поскольку Хейзел, насколько я могу судить, это Газель по английски.

Черт возьми, когда Робин говорит, «да я с ним разберусь», становится спокойнее. Вот так же, как зритель, и Джоанн в него верит, вопреки логике, вопреки всему.

Пожалуй Саша Берман чересчур пользуется приемами, стальным голосом, например, или хромотой. Не в том дело, что прошедшие годы неточно видны. Просто этот спектакль пространство не столько приемов, сколько веры в правдивость происходящего. Впрочем час Саши в этом спектакле ко второму действию просто еще не настал.

Можно было бы сказать, что главные герои (если в этой пьесе есть главные) уступают остальным в остроте. Слов нет, задача затруднена. Алану например приходится играть практически «ничего», и при этом оставаться самым… Это, если будет позволено процитировать, именно тот: «не самый умный, не самый успешный, не самый честный», за которым особая правота, идеальный Грибник. Быть и оставаться таким сложно и на сцене и в жизни. Может быть если бы диалог героев в финале 2 действия содержал все ту же отстраненность актера от образа, смысл, очевидный для внимательного зрителя, пронял бы и того, который кричал «ну побыстрее уходите!». Но это проблема скорее не актеров, а зрелищников.

И все-таки главные герои сделали лично для меня то, на что я не рассчитывал. Они подарили мне пьесу. Попробую объяснить. Когда мы репетировали «После Магритта», как известно я до дня премьеры, считал текст пьесы бессвязным абсурдом, и лишь, прослушав его на генеральном прогоне, осознал логику детективного сюжета. Там это казалось анекдотом, поскольку сюжет этот оборачивался пародией, уморительной, но не то чтобы уникально помогающей человеку жить.

Пьеса «Время и семья Конвей», это отличная – пожалуй лучшая из известных мне среди пьес – эзотерическая концепция. Я готов спорить с ЮВ по любым вопросам, кроме одного – ЮВ виртуоз в инсценировке эзотерических концепций, виртуоз высокого уровня. Я убежден, что будь раскрутка «Пера Гюнта» более рациональной, и стань он известен – скажем так – всероссийски, это здорово послужило бы духовному росту человечества. Говорю конечно с иронией, но совершенно серьезно. Шестеро, и зеркальная стена рампы человека, умирающего и возрождающегося по ходу жизни столь же верно, как и при возможной кончине – это не только крутой ответ на многие проклятые вопросы каждому, это еще и каждому увидевшему – легче и понятнее жить. Так вот здесь о концепции позаботился Пристли. Но сделали ее ясной, ясной до того, что хочется заорать: «Это же правда! Алан же совершенно прав! Не относительно, не приблизительно, а в точности». Вероятно сам автор не был уверен настолько уверен в своей правоте, что вложил в уста героя и экивоки, и извинения за неясности. А вот Настя и Антон это отлично понимают, и именно им, наравне с ДБ и ЮВ я обязан тем, что теперь у меня есть еще один ответ мирозданию про запас.

Теперь самое время сказать об оформлении. Что касается декораций, то мне уже порядком наскучила мысль «Вот молодец Кобиашвили», поскольку этим павильоном мы восхищаемся уже девятый год подряд. К сведению молодежи: он был сделан под руководством А.О.Бузунова бригадой актеров «Мышеловки» (мебель, насколько я помню, заслуга В.С.Иванова, Л.М.Зиберта, и тогдашнего педагога поделочников, загадочного человека с немецкой фамилией). Я разумеется высоко ценю те нешуточные усилия, которые приложили для видоизменения вида этих декораций поделочный и бутафорский цеха. И все-таки какой-то дух прошлого, светлого прошлого, когда в поделочном было где положить на пол пятиметровую доску, витает. Смущенный видом правого шкафа на месте двери, я все силился разглядеть левый из своего угла.

Из костюмов, опять-таки запомнился единственный пиджачок на Хейзел. Приятно было думать, что последний писк моды тридцать девятого, станет повседневной одежды миссис Молли Релстон через каких-нибудь восемь лет. Вообще приятное ощущение: «ребята, не тушуйтесь, подождите восемь лет, там тоже интересно» постоянно грело.

А вот музыки я совершенно не уловил. Одно из двух, либо я действительно глохну, либо рядом со мной сдохла колонка. Где там уместились все группы с причудливыми названиями, аккуратно перечисленные в программе? Музыка отчетливо слышалась в начале и конце каждого действия. И еще периодически возникала некая музыкальная тень. Столь эфемерная и неуловимая, что всякий раз казалось, что некий сознательный зритель душит в кармане полифонию телефона. Однако это видимо была все же фонограмма, поскольку на обсуждении, я услышал, что «Тему Хейзел надо было давать потише». Крайне загадочная история.

В спектакле отличный свет, и два спецэффекта – маятник времени, и безжалостное будущее. Я сразу вспомнил, как в 1990 году, в возрасте 17 лет решил, что пора бы уже поставить Шварцевского «Дракона». Я начал с того, что переписал финал, и подошел к осветителю-эксперту Эрику (тогда еще не) Мартюкову. «Юра, - спросил я его: - а можно зрителя ослепить, средствами светоаппаратуры?». «Зачем?» – недобро поинтересовался будущий Эрик. «Чтобы произвести впечатление». «Тогда возьми лазеры, - серьезно ответил мне эксперт. – Точно ослепнут».

Однозначно хорошим, даже не хорошим, а отличным с плюсом можно назвать оформление спектакля гримерным цехом. Давно уже я не видел цеховой работы, про которую приходится говорить не «молодцы, справились» и не «знаете, есть очень удачные моменты», и тем более не «а вы не помните, кого выдвинуть на автограф», а просто и коротко – браво! Полноправное участие в спектакле наряду с актерскими работами. На всех бы спектаклях так.

Во втором антракте я вот разве что не молился. И не об усмирении зала. Я, как болельщик перед овертаймом желал, чтобы актеры не обрушили финал. Ну просто вернитесь на двадцать лет назад, просто осуществите эту простую задачку, за которую я сам взялся бы сто раз подумав!

Ага! Кому подсказывать вздумал!

Они не просто вернулись. Они не просто реализовали повторный, но совершенно равносильный шок, когда из будущего плохо, мы возвращаемся во вчерашнее хорошо, и смотрим с любовью, которая всегда острее перед неизбежной потерей. Но они заставили нас забыть о завтра, и поверить, что это только возможность, что впереди еще двадцать лет, то есть целая жизнь. Потому что здесь было настоящее счастье, вместо неуклюжих шарад. Здесь были прятки Джоанн и Робина, это счастье. Здесь был великолепный, другого слова не подберешь, хлыщ, пижон и умница Берман, которого хочется отобрать у мамаши и вручить феминистке без туфель, да только как его такого красивого отберешь! Здесь Леон сделал, казалось бы невозможное – вернулся. Вернулся так, что не веришь, в того будущего. Так, что и возникает надежда на счастливый исход. Только не надо быть жестоким, хочется сказать семейству Конвей 20 года, и 39-го может не бывать.

И еще здесь, именно здесь захотелось плакать. Даже не от крика Кей, а от спокойных слов Аллана «Я пока не знаю… Но я постараюсь… Я обещаю»…

Господи. Как хорошо. Обсуждать не то, как сыграл актер. А то, что почувствовал герой. Это театр. Театр. Мне все еще жаль, что у нас нет больше «Портрета». Но уже нельзя сказать, что все потеряно, теперь есть надежда, что Аллан успеет вспомнить. Спасибо, ЮВ и ребята. Долгой вам любви к этому спектаклю и долгой жизни самому ему. Он не только хорош сам по себе, он нам всем нужен, и как пример, и как надежда.
Потому что порой кажется, что Биверс прав. Что:

«Сейчас - это не как раз после войны. Это как раз перед следующей войной»
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[МаКс]

Подпишусь под каждым словом.
(Попробуйте только, Петр Алексеевич, убрать эту реплику в помоечный раздел форума!!!)
_________________
Летел и таял

[Лавров]

Сваленный високосным годом на корню, я пролежал ТЮТовскую премьеру на диване. То ли мой организм сам плодит вирусы, то ли вирусам нравится бывать в моём организме, но вот уже третий раз за месяц я не в форме. Раньше такого не бывало, раньше я болел на ногах и вполне может быть, что именно эта привычка и привела на этот раз к срыву где то глубоко внутри, куда не доходят таблетки и мои проклятья. Но вместе с тем, навалившиеся однотипные болячки, это опыт, такой вот хреновый, но опыт, во всяком случае я с ходу теперь определяю бациллы по походке, они ещё только летят ко мне в воздушно-капельной взвеси, а я уже безнадёжно махаю рукой на планы. Итак, в пятницу, встретив моих старых друзей и почувствовав как они там во мне принялись за дело, я понял , что на выходных мне на премьеру не попасть. Тогда я, превозмогая ломоту в суставах, боли в животе и подступающую слабость (остальные симптомы я опущу, ибо они менее благозвучные) пришёл на генеральный прогон, зная по своему опыту, что порой, генеральные репетиции бывают лучше первых спектаклей. Актёр расслаблен, в костюме, в гриме, терять больше нечего. Главное не смотреть в строну режиссера и помрежа и всё закончится чудно. Войдя я обнаружил, что угодил на начало второго действия и, зная сюжет, расположился, теряя силы и разум в ложе, прислонившись головой на спинку переднего сиденья. Копчик, что я таки сломал на Гамлете, не позволяет мне в последнее время удобно сидеть и водить машину, так, что пришлось сидеть скрючившись. Я был настолько хорош собой, что ко мне боялись подходить. Таким образом, я никого не заразил. Совесть моя чиста.
Итак! Побывав на показе в 114 в прошлом году я несколько сник и даже позволил себе некоторое количество саркастических замечаний типа –«Да, это вам не Пер Гюнт, тут не станцуешь, тут играть надо, тут Англия».Срывая, и отбрасывая окончательно обчиханную маску, признаюсь, что позволил себе даже с высокомерием, которое гоню от себя прочь, но иногда его прорывает и так не вовремя, так не вовремя, заметить Леону и Берману (нашёл ещё кому!!!!), - стоит завтра идти? И когда они с непониманием уставились на меня, я, понимая, что обратно уже не вывернешь, попытался уйти в шутку, что мол, с текстом за день до спектакля по сцене ходить не дело, что вызвало их ещё большее молчание и мою досаду, от которой, зная себя, уже не отделаюсь по гроб. Вот уже 13 лет как мучаясь совестью за старушку, над которой, будучи уверенным, что она не в сознании, заметил, - «Не жилец», а она возьми да заплачь. Как с этим жить?! Туда же к ней и ещё к многим наделанным глупостям теперь упали Берман и Леон. Да, я боялся, что не поймут дети, что такое кризис среднего возраста, не поймут, привыкшие к благу, не познавшие ещё, что такое разочарование, чувство, которое дано не многим, да и то по истечении возраста подростка. Короткая реплика Ю.В. Красикова, брошенная практически мимоходом, что последние репетиции Конвей потрясли группу, что дети задумались, стоит ли, вообще жить, раз так всё кончается, лишь успокоили меня, но не вселили надежду.
Как только на сцену вышла Вика Чуйко я понял, что я лох. По прежнему. ТЮТ загадка, которую не мне разгадывать, а если и разгадывать то не здесь и не сейчас, а позже, много позже, когда увижу с десяток таких Вик и вышедших за ней следом Регин и добивающего Леона. Только увидев их многих, так как мои старшие товарищи, вырастив их, поняв, простив и выпустив, можно судить о том, что они могут понять, а что не могут. И уж не мне судить об этом, со своим жалким ТЮТОвским стажем. Я не увидел Вики Чуйко я увидел 40 летнюю даму, явно истеричку, глупую, но добрую, несчастную, опустошённую, на грани, если вообще в 40 с двумя (или сколько там у них с Робином) детьми, может быть грань. Грань это в 20, когда есть откуда шагнуть, а тут быт, одиночество и неизбежное желание счастья. Вика меня сразила, у меня даже копчик прошёл. Но это пока не вышла Регина. «Вы случайно не учительница»?, - было спрошено на одной свадьбе у Савиной. Только Регина была не просто учительницей, она была сухарём, сухарищем, железобетонной бабой, за броней которой всё те же одинокие ночи, тоска, упущенное счастье с Берманом, который потряс меньше просто потому, что я уже привык, что Берман потрясает и не только в регуляторе. Я смотрел на Регину и Вику постоянно с наслаждением, но это пока не вышел Леон. А Леон вышел, как когда то вышел Махов в Портрете и у всего зала сорвало крышу. Это был не Леон – это был кто-то другой, но только не Леон. Конечно грим и костюм были подобраны безупречно, но даже без бороды и костюма, это был не Леон. Был жлоб какой то! Тут я стал смотреть только на Леона, как он читал газету и морщился. Как он морщился! Кто его так научил?! Ведь это отношение к миру, отношение к каждому. Антон был похож на моего профессора Матышева ,который будучи самым тихим в комнате всегда умудрялся быть в ней самым значимым. Катя Сергеева не могла быть мной расценена на все 100 процентов, так как в пьесе страшно, как изменилась эта девушка, второго действия тут мало, но Катя в своём синеньком тулупчике от Кардена, была очень несчастной. Мать (увы не знаю имени и отчества старушки) была блистательно беспомощна, как и все матери, когда ты уже можешь ими помыкать. Гримы хороши, да и костюмы. Хотя у Кей конечно не было лоска, это всех кололо, но мне не мешало. Действие пролетело стремительно, но я видел как каждый из находившихся в комнате остаётся в образе постоянно, это отличные актёрские работы и если я доживу до осени обязательно пойду на спектакль. Какое счастье, что я такой дурак!
Ваш всесторонний наблюдатель

[George]

Комок в горле. Спасибо, друзья. Тот случай, когда хочется сказать спасибо не за теплые слова, не за оценку какой-то там своей деятельности, а за тон и доверительную интонацию, которые так созвучны тому, что я ощущаю вообще и в этом спектакле в частности. Мне сложно что либо сказать, поскольку это все действительно на уровне ощущений. Когда я читал твои, Петр Алексеевич, слова, у меня мураши бегали по спине - как?!! Как это получилось... что получилось. Я не знаю. Я благодарен вам за понимание. Я потрясен созвучностью. В голову приходят только банальные слова, которыми рок-музыканты отвечают на вопрос: "А что вы хотите сказать своим творчеством?" - "Я все сказал в своих песнях." Но это не совсем тот случай...
И уж тогда - о "песнях". Я люблю, наверно, небезосновательно, хотя и, вероятно, назойливо, кичиться своими музыкальными пристрастиями и фонотекой, дотошно указывая в програмке исполнителей используемых в спектакле тем. И обычно стремлюсь приобщить зрителя к этой музыке, мол, послушайте, еще и вот такое бывает. Но в этом спектакле... Слова "музыкальная тень" - это самая большая похвала мне, как "музыкальному оформителю"... или все-таки режиссеру? Мне было важно, чтобы музыка была, но при этом ее никто не слышал.
В любом случае, должен сказать, что мне очень важны мнения именно ваши, они придают сил и надежд, поскольку взгляд со стороны позволяет самому понять, что же ты все-таки сделал. А я не уверен, что до конца понимаю...

[Леон Словицкий]

Петр Алексеевич! Вот в этот самый момент когда я пишу это сообщение, я уже начинаю опаздывать на прогон Снежки, поэтому напишу коротко. Опаздываю я собственно из-за того, что читал на одном дыхании вашу рецензию и могу сказать, что я получил МАССУ положительных впечатлений от нее. Хочу вам сказать огромное человеческое спасибо за этот великолепный отзыв. Тут есть огромная часть того, о чем бы я хотел знать от зрителя, да и не просто зрителя, а зрителя который живет происходящим на сцене так, как живут в нем сами актеры на сцене. Спасибо!
_________________
Да, держите! Держите!
Держите перо и бумагу берите!
Что ж, я исписался. Пусть пишут потом:
Он жил и скончался хорошим пером.
Г. Ибсен "Пер Гюнт".

[Сандра]

Если бы на каждый спектакль писали так как Cvah b YtrhScm форум бы читали все. Приходите к нам? Напишите про нас.

[НекрЫсь]

Очень рад, что нам с Цвахом удалось подробно зафиксировать впечатления от увиденного, и наше мнение оказалось интересным создателям спектакля. Конечно хотелось бы, чтобы тема заключала и другие отзывы о спектакле (а не только отзывы об отзывах ).

Что же касается претензий к тому, что рецензия не была вывешена на "Контакте", то поделать тут мне что-то сложно. Я не скрываю своего предубеждения против Контакта, Живого журнала, и подобных ресурсов, и по понятным причинам не посещаю их, а следовательно не могу там ничего разместить. Не вижу в том беды. Ведь тютовский форум в принципе и предназначен для чего-то такого, и зайти на него ни на клик не сложнее, чем в Контакт. Пусть это будет нашим скромным вкладом в то, чтобы посещаемость форума сравнялась с контактной
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum

[Лавров]

Время и семья Конвей.
18.10.08 г.
Боже, как я люблю наш ТЮТовский зал, как люблю входить в него после первого звонка, как люблю чувствовать себя зрителем! Тут такой запах! Такого нигде нет, шалеешь от него, дышишь им, упиваешься…..к прозе. Я получил контрамарку на место, которое обычно занимает В.С. Иванов и, хотя зал не был полон, был доволен крайне. 6 ряд, любовь моя. К слову, зрителей было немного, что уже, на старте сезона начинает беспокоить. А вот зрелищников было много, и я бы похвалил последних, если бы не проклятая книга отзывов. Они добегают до неё первой, в то время как зритель, брошенный на выходе из зала, входит на сцену и через середину занавеса к актёрам, не смотря на встречное шипение «нееельзяяя». Когда я подошел к круглому столику, все зрелищники были там, вместе с администратором, высунув языки, они писали отзывы на листиках. Плюнул, ушёл к себе. Больше о них говорить не следует.
Пьеса «Время и семья Конвей» очень сильная. При прочтении она оставила у меня ощущение, что жить дальше смысла не имеет, так как жена уйдёт, дети продадут в дом престарелых, все умрут, и я очень благодарен творческой группе спектакля и лично Ю.В. Красикову за то, что они в корне поменяли моё представление о материале. Дело в том, что у всех у нас есть семьи и все они по своему счастливы и по своему несчастливы, по своему дружны и по своему саморазрушительны. Так, лет 20 назад моя семья по праздникам едва помещалась в квартире, а нынче, не смотря на заметный прирост едва собирается вокруг стола. Кто в Швеции, кто то на кладбище, кто то поссорился из-за комнаты в коммуналке, кто то прикован к постели ишиасом, кого то забыли, кого то не хотят видеть, кого то хотели бы да не помнят номера телефонов и не в курсе жив или помер. Семья, короче говоря, есть семья. Поэтому спектакль не может оставить равнодушным никого. Ну, если только этих, похожих на Боба Марли ребят, с волосами, сплетёнными в косички, что пришли к середине третьего действия. Два первых они отсидели, а потом ушли искать буфет и припозднились. Многие, в том числе и я, хлюпали носами, причём в разных моментах, что также убеждает меня в мысли, что Пристли нарочно написал именно 6 детей +3 гостя и мать, чтобы каждый узнал себя в одном из героев и, отождествив, призадумался, там ли, с теми, правильно ли он себя ведёт. Как сказал В.Цой «мне кажется, что это мой дом, мне кажется, что это мой друг, мне кажется, что это мой сын». Спектакль, к слову сказать, осенний и я всех достал в 407 свежевыпущенной Ю.Шевчуком «Осень мёртвые дожди». Не знаю, мне кажется, что спектакль ещё долго продолжался внутри тех, что его смотрели. Разница ощущалась. После спектакля Лена Дыбаль, с мокрыми глазами, ходила вокруг и спрашивала, что я такой грустный. А потом замолчала и сказала, - впрочем…махнула рукой и ушла. А вот Аня Щёголева, проигравшая в «грачи прилетели», обиделась, что я не могу шутить и тоже ушла. Два таких разных ухода. Женя Нездюров погадал мне на картах (в ПК) и сказал, - лучше не смотрите, всё равно врут. Саша Никитина прислонилась к плечу головой и сказала, - Уф. Но мне, если, честно, хотелось бы его пересмотреть в пустом зале, одному (ну может взять с собой маму ,чтобы, блин, кончала ссориться с братом из-за праха деда). Мне бы хотелось, чтобы это был фильм. Чтобы в наушниках, один дома, ночью. Зал мне сегодня мешал. Вот, когда я смотрел генеральный прогон 2 действия год назад, сидя один в ложе, ощущение было именно таким, как не хватило сегодня. Такие вещи говорят шепотом, в самую ушную раковину, ибо, это как признание в любви или не любви, не должен слышать посторонний, только ты и она.
Я немного ушёл в сторону…Наверное, тем, кто играет или имеет отношение к спектаклю, хочется, что бы я что то написал о самой работе. Так я и пишу о ней, во всяком случае, стараюсь. А что спутано, так от мыслей же нельзя отвернуться, их можно только свернуть в рулон, чтобы другие могли их потрогать руками. Так. Спектакль как мне кажется, пока немного тяжеловат. Г.Г. Трушкин, когда я заворачиваю его экспертизы, смотрит на меня долгим пронизывающим взглядом дипломированного диверсанта и говорит, что чтобы стать экспертом, надо проработать лет 5, я всё равно тычу пальцем в опечатку, он вздыхает и идёт за корректором. Спектаклю не хватает слаженности, смазки, которые появятся, когда текст ляжет на язык и в сознание, когда мизансцены станут родными, а то порой видно, что Ю.В. Красиков сказал, что мне надо тут встать и забегать, ну я и побегу, а так хорошо сидится рядом с мамой на диванчике, а не встанешь, так у неё текст, сядь со мной рядом. Швы пока видны. Когда реплику дали, а актрисы нет и панику в глазах видно и слышно как кто то бежит опаздывая на выход и выбежав какое то время озирается по сторонам, прося прощения у коллег, которые ненавидящим взглядом смотрят друг-на друга. Это всё придёт. Об этом и так казано слишком много для премьеры. Даже новая машина первые 3 тысячи жрёт на 4 литра больше прописанного в техническом паспорте, а потом по необъяснимым причинам переходит на норму. По большому счёту, этот дефект или эффект, применительно к «Конвеям» не так и важен, так как эффект благодаря природе эффективен. Я имею ввиду, что плакать всё равно будут. Как плачут на «Войне» и «Смерти Озе». Это материал такой. Но хочется то большего. Хочется, чтобы как в хорошем детективе зритель следил не за тем кто кого прижмёт, а за тем как это будет сделано, любит ли Варя Синичкина Шарапова, о чём думает Костенко провожаемый Кирой в аэропорту и за другими тонкостями обычной жизни, от которой и ловит кайф зритель. Может быть поэтому первое действие смотреть было трудно. Мне не хватило жизни. Впрочем, кажется я говорил об этом и после просмотра показа «Конвеев» в 114. В семье, каша варится на пунктиках бабушки по поводу посадки берёзки на её ещё не существующей могиле, капризах 45 летних тётушки, которая не ест курагу со сметаной, не желании 6 летнего Олежика сидеть в туалете только с открытой дверью и прочими ужасами, которые для своих выглядят как быт, а для зрителя как фарс. Вот этого мне не хватило. Должны у них быть какие то такие штучки, которые Пристли текстово может и не сообщил, но они не могут проглядываться в их отношениях. Нет, порой они возникали и тогда это было прекрасно. Когда мама Конвей говорит, поглядывая на дочерей тихонько, - это у неё обычный заскок». Понимаешь, что Кей ходила по ночам в детстве и пугала остальных непредсказуемым желанием поесть извёстки. Это класс! Наверно самой интересной историей был история Медж (Регина Выростова). Платье, причёска ,манера передвигаться, улыбка. Я видел её 5 летней, 14 летней, какая она была, что любит есть, почему не боится пауков и как хорошо она спит, калачиком тихо, чтобы никто не увидел и не услышал её слёз. Остальным детям этого всего не хватало. Обидно. Мне кажется, что без всего того, о чём было сказано, первое действие может остаться тяжёлым для восприятия.
Что касается гостей, то Вика и Леон это что то невероятное. Это просто не укладывается в голове. Вика создала настолько цельный образ, что на неё хотелось смотреть постоянно и было жаль, что у неё роль поменьше, особенно во втором действии. «О, Кей». Как они прощались с Ромой (поганая у меня память на имена героев, но ребята не обидятся)! «Ты помни, что мы тебя любим». Молодчага. Леонище был безупречен. Саше, как мне кажется, не хватило в первом действии какой то изюминки. Я не понял, что это за человек. В третьем было его жалко, памятуя о втором. Но в первом жалеть его было ещё не за что, поэтому, образ не запомнился. И парик не помог.
Теперь про маму. Блестящая актёрская работа. Нашим мамам посвящается. Чего я надумал плакать, когда она во втором действии прижалась к заснувшему сыну – алкоголику? Да всё время слёзы наворачивались, практически всё второе действие. Ошибки родителей - беды детей. Слой, который нам ещё предстоит постичь. Испить до дна, просить и покаяться. Дай бог, чтобы вовремя.
Второе действие зритель смотрел так, как смотрел Дедал на падающего Икара. С нами говорили о том, о чём говорить не принято и страшно. На что не всегда решишься. О том, что годы идут, без остановок, без былого веселья, что много потеряно, много пропущено, много забыто, многое не вернуть. И поэтому в финальной сцене, когда в устах Алана, Пристли даёт нам надежду, зритель совершенно для меня неожиданно зааплодировал. Очень хорош был Рома Данелюк. Эта заправленная в носок штанина! Надо это оставить, если случайно. Катя Сергеева во тором действии играла точно. Не хватило от Кей несчастности, она скорее было усталой, чем потерявшей надежду, правда в финале с Аланом выдала такой нерв (123 слеза покатилась по моей щеке). Вообще, у Алана самая сложная роль и я не могу сейчас сказать как её можно сыграть по другому. 120 слеза – история про кладбище.
Идея с оставленными в прошлом вещами не понравилась и вот почему. Во-первых, зритель, не знающий сюжета, да и его знающий с момента ухода Бермана без трости обсуждал, что это накладка, а потом ещё очки на столике. Во-вторых, мне кажется, что эта находка, которую Пристли не прописал, упрощает авторскую идею. Это, как бы разжёвывание смысла. По-моему, зритель, после монолога Алана в конце 2 действия, третье воспринял бы и без этих бонусов. Мне, во всяком случае, они показались нарочитыми и привязанными. Как и в каких то местах музыка. Как в триллере, музыка даётся там, где появляется пила или Фредди. Я понимаю, что посягнул на святое….музыку
После второго действия было ещё более мощное третье, которое как бы ставило все точки над и. Зал был взят. Получается, что всё не случайно, что всё так и должно быть и только смерть Керолл никак не могла быть оправдана. У Даши роль, так роль, нужно сыграть ту часть жизни, которая была где то в снах, где то там где счастье можно было потрогать рукой. Сложно. Даше немножко не хватило лёгкости, она порой была слишком медленной для этой девчушки. Это же ангел, он не может искать чистую чашку, он пьёт росу прямо из цветка. 145 слеза на мечтах, которые никогда не сбудутся. Великолепная сцена с прятками! Вообще, Рома в третьем действии разыгрался. Вероятно, ему пошёл на пользу алкоголь второго. В первом действии мне не хватило в образе мальчика вернувшегося войны самой этой войны. История любви Алана к Джо, совершенно мной не замеченная при прочтении пьесы, сделана так, что моя 156 слеза по той девочке, что…ладно. Сцена Леона с Катей в третьем действии была недостаточно страшной, потому что уйма времени была потрачена на газету, которую обнаружил Леон, зритель следил за его размышлениями. А вот сцена Александра Бермана с матерью и далее с Региной были безупречны, если опять же у героя Саши была какая ни будь фишка. Чего то мне не хватило. Регина супер! Только туфлёй в зал лучше не кидаться. Правда, были и плюсы, мы все оценили её зелёненькие носочки на поклонах. Чаепитие было по той же причине ,что и в случае с первым действием чуть громоздко. Слишком долго длилось осознание происходящего Кей. Да! Вот тут мне показался лишним музыкальный акцент. Сумасшедший темп и качество третьего действия на чаепитии по этим причинам упали и финальная реплика Алана была смазана, не стала точкой.
Световой эффект в финале был мной неопознан. Очень неудобно сидеть под этим светом. Наверно, в этом и есть задумка. Безжалостно.
Я вышел из зала не таким же как раньше.


Ваш всесторонний наблюдатель.
_________________
Самураи в траве неспроста

[НекрЫсь]

Поздравляю со спектаклями еще раз. К сожалению не удалось посмотреть альтернативный состав, связи постоянной репетиционной загрузкой. Не со зла, поверьте. Мы еще вернемся за подснежниками.

И за афишей, надеюсь, тоже.
_________________
Dum spiro - spero
Spero, ergo sum